«Работа – для лохов. Крутым – все даром»

Мы уже рассказали (см. «КП» от 12, 15, 18 мая ), какие девчонки и мальчишки попадают в детдом, как чиновники мучают преподавателей формальными проверками, почему воспитанники не хотят учиться и почему в детдомах так мало преподавателей-мужчин. Каким образом система, в которой сейчас вынуждены работать воспитатели, растит тунеядцев и иждивенцев. Почему дети убегают из приемных семей и почему опекуны возвращают ребят в детские дома.

Крик мне в помощь

После того как группа проснулась – усаживаю их за уроки. Вроде чего сложного - выдал черновики, показал задание. Но когда все одновременно начинают кричать, говорить, что это мы не проходили, это нам не задавали, угомонить их практически невозможно. И я срываюсь на крик. Просьб они не слышат. Помогают только угрозы отменить прогулку. С горем пополам укладываем ранцы и прибираем столы.

Новое испытание – одевание.

- Паша, надень шапку.

- А почему старшие без них ходят?

- Когда пойдешь в 4 группу, тоже снимешь.

- А Русанов меня задирает!!

- А чего он обзывается!

- А он меня щипает!

Гомон невообразимый, дети просто не слышат моего голоса, пока я его в очередной раз не повышаю его до крика.

Но тут же завязывается потасовка, и я пытаюсь растащить дерущихся по разным углам. Постоянный зачинщик Русанов вырывается и убегает, собирая за собой все двери так, что летит штукатурка. Из дальней комнаты от 8-летнего Сергея слышен отборный мат – так не каждый сапожник ругается. О подобных его выкрутасах меня предупреждали, но все равно в первый момент это вызывает ступор.

С горем пополам, опять же с угрозами выбираемся на улицу. Выдаю детям велосипед, изрядно помятые ролики, самокат, скейтборд и выдыхаю. Минимум на час у них есть занятие. Мелкие споры, чья очередь кататься, кажутся мышиной возней.

Пропивают квартиры, покупают золото

На улице свою порцию воздуха получают и старшие. Кто музыку слушает, кто на велосипеде гоняет мяч, кто просто обсуждает новый альбом Билана. У девчонок форма одежды – здравствуй цистит и иже с ним, парни в футболках. Кто-то вышел в тапочках. Я ежусь в курточке. Может у них особое строение кожи?

- Они у нас зимой так выбегают – бесполезно бороться, - спокойно объясняют воспитатели.

Они как церберы смотрят, чтобы никто не выскользнул за территорию. Мимо нас - руки в карманы, спина колесом - проходят трое парней. Обычные слова служат только для связки отборного мата: мальчишки обсуждают одноклассницу.

- За речью следите, - делает замечание их воспитатель Ирина Ивановна.

- Ага, сейчас. А не пойти ли тебе, - огрызается один из наглецов.

- Неужели совсем ничего нельзя сделать? – обращаюсь я к уставшим женщинам, которые реагируют на реплику обычным «Поговори, мне еще». - Ведь для них и кружки, и подарки, и внимание. Они же взрослые люди.

- Если бы мы их вели одинаковым составом с начальной группы. Но они постоянно меняются, привозят новых, забирают стареньких. Те, кто приходит с улицы, учат тех, кто на ней не бывал, городским воровским правилам. Мы для них враги. Они так и заявляют: мы по вашим правилам жить не будем, у нас есть свои законы.

Но несмотря на это, к обычной жизни эти выходцы из детдома совершенно не приспособлены. Социальная адаптация на нуле. Когда поток благ после совершеннолетия прекращается, они с удивлением обнаруживают, что просто так никто им больше ничего не даст. И деньги нужно зарабатывать. Единственно приемлемый и привычный для них способ: воровство и проституция. Поэтому и оказывается 95 процентов выпускников на обочине жизни или на ее дне.

У многих есть закрепленное за ними жилье, другим его предоставляет государство, правда, приходится не один год до этого пожить в общежитии. Но квадратные метры, о которых дети из полных семей только мечтают, эти оболтусы пропивают и прожигают за несколько месяцев. Периодически устраивают сидячие забастовки с требованием денег, которые им государство обязано предоставить для красивой жизни.

- У меня в колледже учится детдомовская девочка, - рассказал мне знакомый преподаватель. - Как куратор я должен отчитаться, куда она потратила выданные ей 20 тысяч на весеннюю одежду. А она эти деньги протранжирила за один день: купила себе золотые побрякушки. В чем будет ходить, даже не подумала.

Кстати, карманные деньги есть даже у старших в самом детдоме. Смешные по нынешним меркам: 50 рублей в месяц. Пытаются стрелять у воспитателей, но это не прокатывает даже с такими как я, новенькими. При этом подростки умудряются каждый день покупать сигареты (даже администрация закрывает глаза на повальное курение в детдоме – 4 года бесполезной борьбы), периодически затариваться пивом. Можно только догадываться, откуда берутся на это средства.

Проверка на прочность

После ужина на воспитательском часе пытаюсь устроить занятие-знакомство. Но все мои распланированные 45 минут сбиваются, когда Полякова устраивает бунт на корабле. Чтобы спасти ситуацию, вручаю им листочки и карандаши – они рисуют мне человека. Уже после отбоя смотрю на их творения.

В основном на бумаге маленькие забитые несуразные человечки. Только у Русанова – агрессия в рисунке, остальные просто напуганы. Просыпается жалость – но в детском доме это опасное чувство.

- Была у нас воспитатель. Ее и на старшую группу ставили, и в вашу, - рассказывает нянечка. - Она всех жалела. Дети над ней по-настоящему измывались. Она к ним с добротой, с лаской, а они под юбку заглядывают, в спину пихают. Сняли незадолго до твоего прихода.

Утром прихожу на работу с одной мыслью – не позволить детям взять надо мной вверх. Это мысль держит и следующие смены. Но на четвертое дежурство силы заканчиваются. Общаюсь с детьми только криками, минуты затишья бывают все реже. Спасают прогулки – вся дурь на свежем воздухе на время улетучивается. Но чувствую свое бессилие. В обед, после того как не смогла построить группу из восьми оболтусов, готова разрыдаться прямо перед детьми. На помощь приходят и Светлана Николаевна, и Надежда Павловна – библиотекарь. Их третья группа слушает: тут и авторитет, и многолетний опыт. Я же в это время пытаюсь найти платок, чтобы вытереть стоящие в глазах слезы.

- Держитесь. Я предупреждала, будет сложно, - успокаивает меня замдиректора. - Они вас проверяют и испытывают. Не сдавайтесь.

Труд облагораживает

Меня хватает еще на два дня.

- Как вы держитесь? Ради чего работаете?

- Здесь неплохие зарплаты, - говорит Светлана Николаевна. - Нигде в сфере образования такие не найдешь. В школе тоже свои проблемы, в садиках зарплата смешная. Идти особо некуда. Ты близко к сердцу не принимай. Результат все равно не увидишь

- Но разве нельзя это как-нибудь поменять? – задаю я в очередной раз один и тот же вопрос.

- Все идет из семей, которые выкидывают таких детей на обочину. Первые страшные уроки жизни они получают от мам и пап и запоминают их надолго. Их родители пьют, сквернословят, дерутся, и нигде не работают, пропивая детские пособия и пенсии по инвалидности, которые им дает государство. Вот этот образ иждивенчества навсегда остается в сознании детей, формирует этот особый слой общества. Поэтому для начала надо решить проблему алкоголизма нации. Но это слишком дорого. Куда проще откупиться от таких детей подарками, спонсорством, игрушками, хорошим обедом. Что с ними будет дальше, государство не интересует, - делится наболевшим женщина.

Второй способ – трудотерапия. Тут бы стоило чиновникам вспомнить Макаренко с его методами. Но на такие книги у них времени нет. Оно уходит на написание отчетов, сколько детей они осчастливили. Сделал ли труд из обезьяны человека – вопрос спорный. Но то, что он облагораживает, заставляет ценить то, что имеем, дает иммунитет к нелегкой жизни – в этом уверена не только я. Согласятся и подпишутся под моими словами, наверное, все воспитатели. Только их подписи вряд ли перевесят равнодушие людей, наделенных властью.

- Я бы предложила им хоть один день поработать с такими детьми, - говорит Светлана Николаевна. - Но они на такое не подпишутся. Поэтому ситуация год от года не меняется. Только дети становятся наглее.

P. S.

И вот я сообщила о решении уйти. Меня уговаривали, кивали на высокую зарплату, безработицу, предлагали перейти на младшую группу, обещали помочь с детьми. Призывали перетерпеть. Быть сильной. Но в глазах многих, как мне показалось, мелькало сожаление, что на моем месте не они. Может быть, вспомнили, как за день до этого на субботнике, когда весь педагогический состав окапывал деревья и собирал мусор на территории, в окна выглядывали старшеклассники, усмехаясь над телодвижениями своих нянек. Работать? Не барское это дело.

Кстати

А вот еще одна история из детского дома. Восьмилетнюю девочку забрала к себе воспитательница. Однажды в магазине ребенок спросил у новой мамы, почему она не берет все, что ей нравится. Когда же женщина пояснила, что на это ей не хватит денег, школьница с удивлением спросила: «А разве в магазине не все бесплатно дают?»

Имена и фамилии детей и воспитателей изменены.