Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+2°
Boom metrics
Наука20 января 2020 6:09

Почему у нас слабая наука и при этом отличные ученые

Русские-то идут - Россия задерживается, уверен наш колумнист Евгений Арсюхин
Сотрудники научно-исследовательского центра за работой.

Сотрудники научно-исследовательского центра за работой.

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

Заметил интересную и поразительную тенденцию. В международных научных изданиях некоторые ученые стали делать аннотации своих статей на русском языке. Сами статьи на английском, а аннотация на русском. Такие «краткие содержания» (summary) – непременный компонент серьезной научной публикации и отличный индикатор, кто в мировой науке самый главный. Когда-то такие «резюме» писали по-французски, потому что французский негласно считался «общим» языком мировой науки. Потом, конечно, по-английски, и английский пока доминирует безоговорочно. Но вот появился русский, и это очень интересно. По-китайски таких резюме не пишут, хотя роль Китая в науке очень и очень велика. И дело не в том, что китайский какой-то особо сложный (любой язык сложный, если ты им не владеешь). Китайский знают только китайцы, и международным языком он пока не стал. Неужели на эту роль постепенно начинает претендовать русский?

А что, очень даже может быть. Открываем любой международный научный журнал, смотрим на авторов публикаций, и сразу замечаем: в мире правит интернационал. В списке авторов практически любой статьи – и англосаксонские, и китайские, и арабские, и немецкие фамилии, вперемешку. В наше время серьезные дела делают интернациональные коллективы. Но смотрите, сколько среди авторов – людей с русскими фамилиями! Непропорционально много. Конечно, это – люди, которые работают не у нас, а «там». Но подумаем, сколько наших ученых уехало. Допустим, с десяток тысяч. А эффект-то какой. Причем все чаще русская фамилия идет первой, а это значит, что в списке литературы это будет обозначено как «Петров и др.» Все знают, что первая фамилия , это – фамилия научного руководителя. То есть наши не просто на подхвате, наши и руководят.

В некоторых западных университетах есть странная для нас традиция: студенты на специальном сайте могут ставить оценки профессорам и писать о них отзывы, примерно как пишут отзывы на товары в интернет-магазинах. Немного наминает наши перестроечные порядки, когда рабочие директоров заводов оценивали, но уместна именно аналогия с интернет-магазином. Образование-то платное. Люди отдали деньги и делятся впечатлениями, все честно. И вот наткнулся на отзывы о Михаиле Ковалеве, профессоре математики Университета Альберты (Канада). А я его немного знаю по публикациям. Ну-ка, думаю, посмотрим на него глазами студентов. Первый же отзыв – «лучший профессор математики всех времен, главное, он честный». Другой отзыв: «неортодоксальный стиль, его лекции балансируют между очень сложным и очень простым». Еще отмечают: дает много материала вне программы, прост в общении, «относится к ученикам как к сверстникам – конечно, в пределах разумного». Узнаете характерные черты советской школы? Удивляет, поражает парадоксами (это называлось «заставляет думать»), демократичен, рамки «программы» для него не существуют, дает ученику все, без остатка, что знает сам. Вот вам и причины успеха наших ученых за рубежом.

Только не ругайте меня сильно, но еще одним признаком наших достижений может служить популярность наших людей в так называемой паранауке, что для меня не есть ругательство. Это просто непризнанные пока идеи, или излишне передовые, или ошибочные, не без того, но непременно оригинальные. «Паранаука» - конечно, не от слова «пар», но аналогия напрашивается. Она как пар над озером науки традиционной. И, если воды в озере много, наука полнокровная, то и «пар» густой. Все альтернативщики мира знают «вилку Авраменко», «двигатель Гребенникова», «теорию Дмитриева» или «камеру Козырева» - причем эти люди признаны и официалами, и фантазерами. А вот индийских или китайских «брендов» такого рода почти что и нет, хотя сколько нас, а сколько китайцев. Наши люди не просто умны, они увлекаются, они избыточны, их «прет». А в науке и должно «переть», иначе не получится ничего.

Но какой же, товарищи, контраст представляют собой наши ученые «там» и наша домашняя наука «здесь». Я общаюсь с учеными каждый день, от некоторых историй стынет в жилах кровь. Вы слышали, например, что бывает одна пятая ставки? Зарплата, например, тридцать тысяч. А человеку платят одну пятую. Профессору на минуточку. А что так, в чем причина? Не вписался в коллектив. У российского ученого, работающего в России, процентов девяносто сил уходит не на науку, а на выстраивание правильных отношений с коллегами и особенно с начальством. Это еще в 70-е на преподавательском сленге называлось «вась-вась». Начальнику надобно заглядывать во все места, безоговорочно на него батрачить, ставить его руководителем всех твоих работ, мириться с тем, что и слава достанется ему, и мстительно ждать: вот, поставят меня завкафедрой, отыграюсь. Оригинальные разработки? Прорывы и свежие идеи? Вы о чем? Наука у нас – это не процесс познания, а более чем странные карьерно-интригантские шахматы. Карикатурный гнилой НИИ из романов Стругацких раскинул щупальца и подчинил себе все и вся.

Фото: Алексей БУЛАТОВ

Ученые между собой прямо говорят: более-менее платят только за самые адские проекты. Доказать, что именно в этой губернии – древнейшие памятники археологии (губернатор так хочет). Что такой-то материал вреден и опасен (потому что его производит конкурент заказчика). Что верна именно теория Иванова (Иванов – кандидат всех наук, роскошная квартира в областном центре, а еще он со всеми местными элитами дружит). «Плюемся, а беремся» - жить-то надо. А для упорных и шибко идейных – вон, одна пятая ставки.

Недавно чиновники попытались заставить ученых работать с пользой, в международных журналах публиковаться. Но получился формализм. Приятель, завкафедрой, прислал мне бумагу. Такие бумаги он должен заполнять каждый квартал. Перечислить выступления всех сотрудников с полным списком конференций, круглых столов и совещаний. Для каждой конференции или совещания – где собирались, сколько человек, откуда люди, кто читал доклады, какие. Интервью в СМИ. Командировки. Гранты. Сканы всех документов о награждении. Членство во всех возможных организациях. Научные работы, параметров двадцать только для описания работ. Следите, чтобы отчетность по иностранным публикациям не смешивалась с российской! А то смешается, ужас-то будет.

Другой исследователь, биофизик, рассказывает: работаю в России, а эксперименты езжу ставить «туда». «Тут» невозможно. Всякий раз надо обосновать, что помещение лаборатории соответствует требованиям. Некоторые берут оборудование, если оно легкое, и ставят опыты прямо дома. Но это, конечно, не выход, а выход многие видят – «там». Запад только рад.

Почему же все так уныло? Часто говорят, замучили науку оптимизацией и реформами. Поверьте, дело вообще не в этом. Когда закрывают очередной «уникальный институт», у его сотрудников главная эмоция, конечно, о себе – тревожно, но вторая – злорадство. Вот теперь попрут начальство, повеселимся! «Закрывают невероятный институт» - это все для прессы. Внутри процесса все прекрасно знают, что никаких исследований институт не выполнял и закрыли его в принципе поделом.

На самом деле причина в том, что уж очень велик контраст между устоявшейся, эффективной машиной «там» и бардаком переходного периода у нас. Лучшие уехали без раздумий. Кто остался, ворчит, но абсурдные правила игры принимает , по ним играет и по сути воспроизводит. Нет никаких сомнений, что мы это преодолеем. Контраст между отличными учеными и дикими институциями слишком разителен, чтобы сохраняться надолго. Перефразируя Александра III, у российской науки – два союзника, ВПК и корпорации. Как и на Западе, нашу науку будут поднимать военные и крупнейший бизнес. Государству останется поддерживать «фундаменталку» - теоретиков, работающих на неочевидную коммерческую перспективу. А это значит, что будущее нашей национальной науки зависит от темпов экономического роста и самочувствия бизнеса.